Александр Сапаров - Путь к трону. Князь Глеб Таврический
– Так, князь, я уже и не помню, сейчас посчитаю.
И купец, подняв глаза к потолку, зашевелил губами.
– Так вот годков шесть с того времени прошло. Я больше к Варяжскому морю хаживал.
– А сюда-то давно пришли?
– Третьего дня только встали у причала. Вчерась ведь весь день бегал, искал, где этериота Константина найти.
– А тем, у кого спрашивал, что говорил?
– Да все одно и то же – что родичи привет передают да подарки надо отдать. А когда я до казармы вашей добрался, там меня и огорошили, что боярином тебя василевс сделал. Вот оно как получается, кровь-то княжеская все одно знать себя дает.
Я нетерпеливо прервал говорливого купца:
– Ну ладно, я про это все и сам знаю, говори – что отец мой предполагаемый передать велел? Ведь не ехать мне сразу в Киев – приеду, а не признает меня Владимир-князь, и что я делать буду? А здесь в Царьграде я прониар, то бишь боярин, – с чего это я все богатство брошу и поеду незнамо куда?
Репа, одобрительно глядя на меня, сказал:
– Вот сразу обстоятельного человека видно, хоть и молод еще. Сказал Владимир Всеволодович, что если признаешь сына моего – никого не тревожь, молчи. Если все похоже на правду, отправлюсь я сам в посольство великое в Царьград, с воеводами и боярами буду, чтобы на сына поглядеть. И войну в таком разе закончу, чтобы мир у нас вечный промеж двух держав православных был.
А ты, говорит, Репа, поспрошай у Константина, что он сам думает, а то приеду, может, даже и сыном признаю, а он откажется. Хотя, – добавил купец, хитро улыбаясь, – не знаю, кто бы отказался, чтобы его сыном князя признали.
– Так вот, Репа, я даже не знаю, что думать. Не помню я ничего – вот только в себя пришел, когда Ратибор меня разбудил, а уж третий год тому. Вот ты сказал про отца, а ведь даже в памяти не пошевелилось нигде. Не знаю, может, увижу князя и вспомню чего?
– Да ты не сомневайся, сокол наш ясный, я тебе в точности говорю. У меня глаз верный, сразу правду вижу, Глеб Владимирович ты, сомнения нет. Так и князь: увидит – сразу признает.
– Ну ладно, поверю глазу твоему, и передай князю, что я вроде хоть и в сомнениях, но ежели он признает меня, брошу тут все и с ним уеду.
Мы еще немного поговорили, Репа сказал, что он сегодня же оптом продаст свои товары и завтра отправится домой.
– Вы ведь с князем Мономахом мои убытки возместите, что я понес, бескорыстно вам служа? – произнес он деловито как бы между прочим.
«Ого, вот это купчина, на ходу подметки рвет, ничего не упустит», – подумал я.
– Репа, если все будет так, как ты говоришь, возместим твои убытки.
Прикинув, через сколько времени можно будет ожидать князя, мы расстались.
Я вышел во двор совсем в другом настроении, – кажется, все начинало налаживаться, хотя еще ничего конкретно не решилось.
Феодора, приученная не лезть в мои дела, не задала ни одного вопроса. Я же, поглядев по сторонам, свистнул – и ко мне тут же подскочили Ильяс с Тирахом. Парни на хорошей еде и постоянной физической нагрузке окрепли, отъелись и уже ничем не напоминали тех тощих мальчишек, которыми они были не так давно. Они внимательно смотрели на меня, зная, что я просто так их не зову.
– Видели человека, который только что вышел от меня?
– Да, прониар.
– Сегодня и завтра смотреть за ним день и ночь. Да, за ним может следить еще кто-нибудь. Не трогайте, но выясните, откуда эти люди. Завтра вечером мне доложите все – куда ходил, с кем встречался. Если на него будет нападение, убить всех, но сначала допросить. Ну короче, все, чему я вас учил.
Через несколько секунд оба печенега исчезли.
Я тяжело вздохнул и отправился приводить себя в порядок.
Сегодня я собирался уезжать в пронию: надо было продолжать свою работу. Вместе с Иоанном была еще набрана команда из десяти человек, и хотя сейчас у меня было кому их учить, все же следовало отправляться туда. Но вот из-за непредвиденного визита купца придется задержаться.
Я умылся, оделся в более подобающую прониару одежду и решил пройтись по городу.
Я шел по шумным улицам Константинополя и ловил себя на мысли, что, собственно, ничто не изменится здесь за следующие девятьсот лет. Если закрыть глаза – сразу можно представить себя на улице Стамбула. Были в моей жизни пара поездок в этот мусульманский город. Правда, времени на рассматривание его красот не было. Предстояло успокоить одну небольшую группировку, следы которой вели к нам на Кавказ. Все уже было практически сделано, до нашего приезда вычислены адреса и все подробности жизни этих объектов. В этот же вечер мы с напарником отработали свои цели и на следующий день, позагорав на пляже, спокойно улетели домой. Разве думал тогда, что вновь буду ходить по этим улицам, когда про османов еще никто даже не слышал?
Я шел, наслаждаясь редкой возможностью ничегонеделания. Каким-то образом ноги принесли меня к собору Святой Софии. Он почти ничем не напоминал той мечети, которую я видел в первой своей жизни. Я смотрел и размышлял – неужели и это все же случится, и вначале крестоносцы, а потом толпы турок-османов разграбят этот почти вечный город? Пока я размышлял, из входа в храм показалась девичья фигурка в белой столе[22] с богатой вышивкой, ее лицо было закрыто прозрачной тканью. Она изящно уселась в паланкин, ожидавший ее у входа, четыре здоровых негра подняли его и пошли вдоль улицы. Сразу за ними шли человек двадцать этериотов.
«Интересно, – подумал я, – видимо, кто-то из семьи василевса посетил храм. Кто бы это мог быть? Анна одна в храм практически не ходит, Евдокия тоже не пойдет. Неужели Варвара?»
Я ее и не видел никогда, но мои сослуживцы говорили, что она очень красивая девушка. Заинтригованный, я медленно шел по краю дороги, идущие сразу за паланкином этериоты меня, конечно, узнали, несколько из них приветственно махнули мне рукой. Я шел немного быстрее, чем они, и вскоре оказался почти у паланкина.
Мы приближались к узкому перекрестку, когда я бросил взгляд налево: с пересекающейся улицы ехала огромная повозка, мой машинальный взгляд направо увидел такую же повозку с другой стороны.
В голове застучали молоточки, и я кинулся вперед и успел проскочить прямо перед повозкой, но меня все-таки зацепило торчавшей осью колеса. Когда я буквально через секунду, чертыхаясь, вскочил на ноги, паланкин лежал на земле, около него лежали негры с торчавшими из них арбалетными болтами.
Четыре замотанные в плащи фигуры, выскочившие из повозок, возились рядом с ними. Вот один из них бросил девушку на плечо, и они побежали в ближайший проулок. Когда они заворачивали туда, я уже развил первую скорость, стараясь бежать как можно тише, что в моей мягкой обуви было нетрудно. Только завернув за угол, краем уха услышал треск досок и материи на телегах – это этериоты наконец прорвались через заграждение. Подивившись про себя, как все было рассчитано у похитителей, прибавил скорость. Догнав бегущих, я остановился на долю секунды, выхватил метательные ножи – и два похитителя упали. Один из оставшихся в живых обернулся и, увидев меня, остановился и спокойно ожидал. Я на ходу метнул нож, но противник легко ушел в сторону. И так же легко ушел от первых моих ударов. Его тряпки слетели, и он остался в одной набедренной повязке. Молодой жилистый парень восточного типа ничего не мог противопоставить мне, кроме ловкости, но я терял время. И все же я его подловил: от моего удара в переносицу он без звука упал на землю. Я побежал дальше. Влетев на улицу, ведущую к заливу, я увидел, как оставшийся в живых похититель бережно укладывает девушку в лодку и пытается распутать цепь, которой лодка привязана к бревну на берегу.
«Ха, думали, здесь уже не надо торопиться? Вот была бы веревка – ты бы, сучок, от меня ушел», – думал я, прыгая сверху на похитителя. Мои сто десять килограммов упали ему на плечи, он заорал от боли и свалился на дно лодки, и я вместе с ним. Когда повернул его лицом к себе, он был жив, но руки и ноги безжизненно раскинулись в стороны.
– Вот же, блин, перелом шеи, не повезло – никаких свидетелей.
Я плеснул водой ему в лицо. Поднялись веки, и на меня смотрели темные глаза семита.
«Еврей или араб? – подумал я. – Да нет, что тут евреи забыли, – наверняка это арабы».
И что-то довольно ловкие, пожалуй, почти такие же, как мои парни сейчас.
Я наклонился к нему и на своем хреновом арабском языке, выученном еще на спецкурсе, начал допрос. Парень был стойким, но и я не пальцем деланный, и в конце концов я услышал слова «федаи»[23] и «Ибн-Саббах»[24]. Я содрогнулся – это был настоящий противник, и вот теперь мне придется крепко и хорошо подумать. Единственное – Хасан ибн-Саббах даже не подозревает, насколько много я про него знаю.
